Академик Кныш Василий Иванович был человеком простым. При этом не самой простой судьбы в молодости - не то чтобы он откровенничал со мной, но мне довелось немного вычитывать черновики его мемуаров - будучи великолепным хирургом, он мало значения придавал качеству написанного текста как текста. Оцифровкой его рукописей на первом этапе занимался я (скан, подборка параметров для придания JPEGам удобочитаемости, сортировка), на втором этапе - отец (расшифровка, извините, каракулей хирурга - чтобы понять хирурга, надо думать как хирург, а кто лучше поймёт и расшифрует записи автора, если не его любимый ученик?), на третьем этапе - снова я, ибо последствия деяний двух хирургов в эпистолярном жанре надо было крепко править на предмет орфографии и пунктуации
Но речь не об этом.
Речь о том, что Василий Иванович мне, молодому ординатору, не имеющему угла в ординаторской в своём отделении, и потому приходившему попить чаю и отдохнуть от прогрессирующего кретинизма рабочего процесса в ординаторскую отца (т.н. "дискуссионный клуб 9...*цифра пропущена*...9"), передавал за чашкой чаю. Ибо Василию Ивановичу после выхода на пенсию и увольнения нечем было заняться. Потому отец с тогдашним завотделением выхлопотали ему ставку "внештатного главного эксперта по", и академик Кныш, не имеющий формально никаких особых прав и денежного довольствия, тем не менее получил право присутствия в отделении и очень широкие, хотя и неясные до конца полномочия. Пользовался он ими следующим образом: с утра, уже после утренних конференций, приходил в отделение, заходил в произвольную ординаторскую и слушал врачей. Слушал, читал истории болезни, задавал вопросы - и давал очень ценные советы, и учил, и ходил к пациентам, смотрел, общался, заходил к заведующему, советовал, выступал в роли "адвоката дьявола" в дискуссиях. А начиная примерно со времени обеда - отправлялся в конкретную ординаторскую, рекомый "дискуссионный клуб", где ему ставили на стол тарелку чего-нибудь вкусного (ибо обычно там же тусовался вечно отданный в аспирантское обучение отцу Феликсович, таскавший из своего дома и дома своего отца какие-то бесконечные национальные вкусности, до которых в отделении много было охотников, да и чарочку там академику неизменно наливали) и где он и проводил время до окончания рабочего дня за уже более серьезными профессиональными разговорами и спорами обо всём на свете с отцом. Ну и я туда, повторюсь, забегал - чайку попить.
там-то меня и отлавливал Василий Иванович и время от времени расспрашивал о моих успехах и неуспехах.
Советов за всё время он мне дал ровно два.
Первый: "записанная мысль - ВЕЧНА!". И тут каких-то двойственных толкований и вторых смыслов быть не может.
И второй. Ему первому из всех стало понятно, что учёная степень мне совершенно не упёрлась, и занимаюсь я научной работой не то что из-под палки, а, прямо скажем, с ленцой дембеля, которого пригрузили какой-то левой хернёй. Академик это понял и выдал в пространство ровно один комментарий:
"Идеей надо забеременЕть!".
Думаю, изначально реплика предназначалась моему отцу, типа, отвали от парня, всё будет в свой черед.
Я, разумеется, принял на свой счет и начал использовать совет в разных других делах, не связанных с аспирантурой.
Ведь, так или иначе, чтобы получилось что-то стоящее, идеей действительно надо забеременеть. Выносить её в себе, сделать своим любимым ребенком. А потом разродиться решением.
И только потом я осознал, что же ещё имел в виду Василий Иванович: непрорчного-то зачания не бывает, не в ходу у Homo Sapiens партеногенез! Поэтому...

чтобы идеей забеременЕть, зачастую нужно, чтобы обстоятельства тебя ЗАТРАХАЛИ.